Джером Капка Джером. Отрывок из рассказа "Увлекающаяся натура"

Где бы он ни был и что бы он ни увидел, он все фотографировал. Он делал
снимки со своих друзей и этим превращал их в своих врагов. Он снимал
маленьких детей и вселял отчаяние в сердца любящих матерей. Он снимал
молодых женщин, и на их семейное счастье ложилась тень. Один юноша как-то
влюбился в девушку, которая, по мнению его друзей, была ему не пара. Но
чем больше они чернили ее, тем больше он к вей привязывался. Тогда его
отцу пришла в голову счастливая мысль, и он уговорил Беглли
сфотографировать ее в семи различных позах.
( Collapse )
Когда влюбленный увидел первую фотографию, он сказал:
- Что за уродство! Чья это работа?
Когда Беглли показал ему вторую, он сказал:
- Слушайте, дорогой мой, да тут нет ни капли сходства. У вас она вышла
безобразной старухой.
При виде третьей он сказал:
- Помилуйте, что вы сделали с ее ногами? Не может быть, чтобы они были
такого размера. Это противоестественно.
Увидав четвертую, он воскликнул:
- Пресвятое небо! Во что вы превратили ее фигуру? Как это могло
получиться?
При взгляде на пятую он зашатался.
- Великий боже, — воскликнул он, содрогаясь от ужаса. — Это не человек,
а призрак! У людей такого выражения лица не бывает!
Беглли уже начал не на шутку обижаться, но его взял под защиту
находившийся тут же отец молодого человека.
- Беглли тут ни при чем, — стал вкрадчиво уверять пожилой джентльмен. -
Он не виноват. Что такое фотограф? Простое орудие в руках науки. Его дело
- установить аппарат, а тот уже сам изображает все, что перед ним
оказалось... Не надо, — продолжал пожилой джентльмен, удерживая Беглли,
который собирался продолжать демонстрацию своих произведений, — не стоит,
не показывайте ему двух остальных...
Мне жаль бедную девушку! Она, по-видимому, искренно любила этого юношу,
и наружность у нее была нисколько не хуже, чем у других. Но какой-то злой
дух, казалось, вселился в аппарат Беглли. С непогрешимым инстинктом
литературного критика он схватывал недостатки и преувеличивал их до такой
степени, что они затмевали все достоинства. Человек с прыщом превращался в
прыщ с человеком на заднем плане. Люди с резкими чертами лица становились
придатками к своим собственным носам. Никто не подозревал того, что один
из наших соседей уже четырнадцать лет носит парик. Аппарат Беглли сразу же
раскрыл обман, притом с такой очевидностью, что все друзья этого человека
долго удивлялись, как это могло ускользнуть от их внимания.
Аппарату, очевидно, нравилось показывать человечество с самой плохой
стороны. Невинные младенцы у него неизменно получались с хитровато-глупым
выражением лица. Молодым девушкам приходилось выбирать, что им больше по
вкусу: лицо бессмысленно идиотское или злое, как у начинающей ведьмы.
Кротких старушек аппарат делал наглыми и циничными. Нашего священника,
прекраснейшего пожилого джентльмена, Беглли изобразил каким-то дикарем с
нависшими бровями и с явно недоразвитым интеллектом. Виднейшего адвоката
города он запечатлел с таким лицемерным выражением лица, что не многие из
видевших его портрет решались потом доверять ему свои дела.
Мне, пожалуй, не следовало бы говорить о себе, так как я могу быть
пристрастным. Скажу одно: если я хоть чуточку похож на свою фотографию,
сделанную Беглли, то все, что критики когда-либо и где-либо говорили по
моему адресу, справедливо и даже больше чем справедливо. Однако я готов
утверждать — хоть я и не претендую на красоту Аполлона, — что левая нога у
меня отнюдь не длиннее правой и вовсе не изгибается дугой. Это я берусь
доказать. Беглли уверял, что с негативом что-то произошло во время
проявления, но на фотографии этого пояснения нет, и потому я продолжаю
считать себя незаслуженно оскорбленным.
Аппарат в руках Беглли не подчинялся никаким законам перспективы — ни
божеским, ни человеческим. Я видел фотографию его дядюшки, снятого рядом с
ветряной мельницей, и пусть любое беспристрастное лицо решит, кто из них
больше — дядя или мельница.
Однажды он вызвал целый скандал в нашем приходе, демонстрируя карточку
всем известной и уважаемой незамужней особы, держащей на коленях молодого
человека. Черты лица этого джентльмена были расплывчаты и костюм казался
до смешного детским, — между тем, если бы он встал, рост его был бы не
меньше шести футов и четырех дюймов. Одной рукой он обнимал ее за шею, а
она держала его за другую руку и фальшиво улыбалась.
Имея некоторое представление о фотографической машине Беглли, я охотно
поверил объяснению этой дамы, утверждавшей, что мужчина на ее коленях -
это ее одиннадцатилетний племянник, но люди недоброжелательные смеялись
над ее попытками оправдаться, а то, что получилось на снимке, говорило
против нее.
Все это происходило на заре всеобщего увлечения фотографией, когда
малоопытным людям даже нравилось по дешевке запечатлеть свои черты. И вот
почти все, жившие на три мили в окружности, раньше или позже сидели,
стояли, облокачивались или лежали перед Беглли. В результате ни в одном
приходе люди не отличались таким смирением, как в нашем. Взглянув на свою
фотографию, снятую Беглли, никто уж не мог грешить тщеславием. Каждому
портрет открывал глаза на его недостатки.
Спустя некоторое время какой-то злонамеренный человек изобрел кодак, и
Беглли стал появляться всюду притороченным к предмету, напоминающему
миссионерский ящик сверхкрупного калибра. На ящике была надпись, смысл
которой сводился к тому, что стоит Беглли нажать на спуск, как человек,
очутившийся перед объективом, будет сфотографирован в совершенно
непристойном виде.
Для всех знакомых Беглли жизнь стала сплошным испытанием, все
ежеминутно боялись, что он застигнет их в нежелательном виде. Он
увековечил с помощью моментальной фотографии своего отца, когда тот
отчитывал садовника, и младшую сестру в тот момент, когда она прощалась с
дружком у садовой калитки. Для него не было ничего святого. Он щелкнул
спуском кодака, стоя позади процессии во время похорон своей тетки, и
запечатлел, как один из ближайших родственников покойной, закрываясь
шляпой, шептал на ухо брату веселый анекдот.
Общественное негодование уже достигло предела, как вдруг в нашей
местности появилось новое лицо — молодой человек по имени Хэй,
подыскивавший спутников для летней экскурсии в Турцию. Все с восторгом
подхватили эту идею и рекомендовали ему взять с собой Беглли. Мы возлагали
большую надежду на эту поездку, мечтали, что Беглли нажмет на спуск своего
кодака около гарема или за спиной какой-нибудь султанши и найдется
башибузук или янычар, который навсегда освободит нас от него.

#tsoztg

add comment recommend bookmark subscribe