И вот она – голая сущность девственного христианства. Я не сразу её распознал, легкомысленно игнорируя религиозную страсть. Но всякому заблуждению суждено столкнуться с реальностью.
Сначала я думал, что этот человек просто запутался, растерялся и обозлился. Но двух недель вполне хватило для того, чтобы рассмотреть главное: лицо истинного христианина в православной его интерпретации.
Он появился в дверях камеры обутый в яловые офицерские сапоги и в пошедшем мохнатыми клочьями тулупе поверх застиранной тельняшки. В руках он держал гигантского размера сумку, именуемую в народе «мечта оккупанта».
Затем он принялся заносить нажитые за пять тюремных месяцев вещи. Их было слишком много даже для фанатика нестяжательства: кульки и кулёчки, вёдра, бачки, из которых торчали религиозно-пропагандистские брошюры, картонные короба, набитые явным хламом, бутылки с освящённой водицей, табуреточки, полочки, холодильник и неработающий телевизор.
Вещевладелец назывался Георгием.
Мгновенно декорировав стены репродукциями русских икон, Георгий принялся отыскивать во мне единомышленника: «Скоро великий пост и…».
Я ответил, что меня мало интересуют подробности давнишнего убийства на Ближнем Востоке. И хотя я сочувствую потерпевшему – всё же он был тяжело болен рассудком – но тем не менее никак не способствую эпидемиологическому распространению этой духовной инфекции.
Разумеется, новый сокамерник посчитал своим апостольским долгом привить мне хоть что-то от своего навязчивого невроза.
О, это была истинно православная особь!
Починив телевизор ударом кулака по кинескопу, одержимый приступил к комментариям.
«Жиды Россию захватили! Кругом евреи…». Не оригинально. Но: «Прошу прощения, ваш Христос тоже в некотором роде не у тамбовской Марфы из под мышки вылез, и не на Ленинградском шоссе проповедовал».
«Он – сын божий!». Неубедительно. Но: «Почему же сын божий именно в Палестине объявился? Почему не в Пыталовском районе, например?».
«Чтобы мы, православные, жидов убивали за то, что они его казнили!».
Контуры проступили. Правда, я потерял интерес к этому идиотическому диспуту, но Георгий вполне удовлетворялся короткими монологами.
«Хорошо день начался! В Иерусалиме араб жидов расстрелял! Восемь трупов, четырнадцать при смерти».
«Мужик один двух девочек зарезал: кара божья. Если в душах этих девочек покопаться, то сразу станет ясно: правильно их убили».
«Пост начинается. Буду плоть свою усмирять. Есть не буду до Пасхи».
Но захворал, сука, гриппом и начал жрать всё подряд. Жить-то хочется.
«Патриарх – пидор и жид, самозванцев Романовых за святых почитает. Президент – жидомасон. Все жидам продались».
- И ты?
«Я божий человек. Я воин православный. Меня архистратиг Михаил в своё воинство принял!».
- Термин «православие» при Романовых ввели.
Задумался, армагеддонист хуев.
Вот если ему башку об чугунный унитаз расколошматить, а потом в биографии покопаться, наверняка окажется, что правильно его убили.
Аминь.

«Время покажет, кто из нас прав», — говорит божий человек Георгий. Ссылка на Страшный суд – это самая удобная форма ухода от конкретного ответа, за неимением веских аргументов.
- Раньше были люди, у которых медведи с руки ели! Ты слышал что-нибудь про Серафима Саровского?! – божий человек возбуждён, глаза его замаслились, как у опиюшника. Он гневается.
- Почему «были»? Такие люди и сейчас есть: в цирк сходи, там таких много.
Одержимый нападает, я защищаюсь. То, что он нападает от имени выдуманного им бога, только подчёркивает абсурдность атаки. Всё правильно, мир бестолков.
- Ну вот, видишь, нам не о чем говорить, если ты считаешь веру выдумкой.
Он не прав.
Я не считаю религиозную веру выдумкой. Вот же он – верующий, пылает потусторонним гневом. Но не я же набрасываюсь на него с агитацией, напротив, это его что-то щекочет: «Нужно готовиться к смерти…».
- Гроб купи и спи в нём.
- Знать бы час…
- Зачем?
- Чтоб успеть подготовиться!
- А ты будь всегда готов.
На короткое время он умолкает, формулирует тезисы, аж пар из ушей валит, так напрягается. Затем приступает: «Как думаешь, есть ли люди без души?».
- Есть.
- А где же у них душа, куда она делась? – Георгий, божий человек, всё топчется и топчется между пальцами такого же нафантазированного дьявола, страшась конкретизировать понятие.
- Души их черти на том свете шашлычат, а тельца их по земле шастают, с картинками разговаривают, думают, что спасаются.
- Я живу правильно. Хочу даже научить кого-нибудь тому, что сам познал.
- Только к детям не подходи.
Обиделся.
Чёрт! И меня осенило! Это бес обыкновенный, бес в смиренной ненависти. «Бес» — если в его терминологии выражаться.
«Я должен тебя предупредить, чтоб ты на Страшном суде не говорил, что не знал…».
Бес.
И далее. Тот бог, от имени которого он вещает. Те жуткие изображения, которые он называет «иконами», все те монотонные малопонятные псалмы-заклинания, которые он нашёптывает по ночам, сорок раз повторяющиеся, будто до тех, кому он их адресует, с первого раза не доходит – бесовщина это всё натуральная.
«Бесовщина» в смысле – враждебное мне.
Сбивает с пути. Запугивает. Именно в этом его задача. Они, изощренные христопоклонники, для того лишь и путаются между людьми, чтобы отнять силы, не дать возможности мыслить, помешать идти, сражаться, отстаивать себя.
Они – убийцы духа.
Христиане и моралисты, напустив туманного пафоса, шинкуют вечность, кромсают её на просвирки и вскармливают ими прожорливую пустоту.
Я благодарен им за сделанные открытия.
Я умертвил свой животный религиозный страх.
Мир безумен.
Мир хаотичен.
Беспорядочен, как юношеские половые связи. И, значит, мир молод, в нём всё только начинается! Я влюблён в этот дикий, необузданный мир, я желаю его!
А они предлагают дрочить душу на Святую Деву.
Лучше я буду спать с трипперной шлюхой. По крайней мере в ней больше искренности и чистоты, чем в боге, заляпанном лживыми и трусливыми языками спасающихся.
Я смотрю на одержимого и мне его не жалко.
- Бес в тебе, брат Георгий.

khanjin-andrey.livejournal.com

#ineot

add comment recommend bookmark subscribe