Три женщины одного Василия (фантастический рассказ)
Меня зовут Василий.
Я спортивный привлекательный мужчина средних лет. За всю cвою жизнь я ни единого дня не работал, а жил лишь на иждивении у женщин. Так уж, видимо, мне написано на роду.
Детство мое пролетело столь быстро, что осталось в зрелых воспоминаниях лишь как беспрестанное лазание по заборам и деревьям вкупе с мелким бытовым воровством. Отца своего я совершенно не знал, но матушка часто рассказывала, что по происхождению он знатный турецкий дипломат, прельстившийся на молоденькую красотку много лет тому назад. В наследство от отца мне досталась обворожительная внешность, и , что самое замечательное — разного цвета, большие, чуть навыкате, глаза. Этими глазами я, непринужденно развалившись на скамейке около родного подъезда, соблазнял всех проходящих мимо дамочек возрастом от семи и до ста лет, после того, как маманя недвусмысленно намекнула мне, что "ты, сына, большой, пора бы и, так сказать, честь знать". То есть она нашла себе нового хахаля, и взрослый, по нашим понятиям, отпрыск станет мешать ее бурной личной жизни...

Лизанька.

Я блаженно жмурился, подставив физиономию юному весеннему солнцу и ждал свою судьбу.
- Ой, какой красавец! -зазвенел внезапно у меня над ухом колокольчик нежного девичьего голоса.
Я лениво разомкнул свои потрясающие очи и увидел перед собой ангелоподобное создание со скрипкой в руках. Девочка. Школьница. Кремовое шелковое платьице, ласковый взгляд, хрупкие пальчики.
- Солнышко наконец-то вышло, — продолжало эфирное создание, поставив футляр рядом. — Все вот гуляют, радуются....А мне, как всегда — школа, музыкалка, дома все мама пилит — "играй, играй, играй"... Друзей нет, никто не ходит в гости, даже на дни рождения. — Она еще
раз внимательно окинула меня взглядом и вдруг предложила:
-А пойдешь ко мне жить? Наверное, мама не будет против...
"Уррраа, клюнула!" — от радости я чуть не подпрыгнул я с места, однако, приобретя соответствующую моему образу невозмутимость, кивнул, и степенно направился вместе с девочкой.
Девочка жила на седьмом этаже, в просторной
трехкомнатке. Высокая стройная женщина, завидев рядом с дочерью меня, нахмурилась.
- Лизанька, это еще кто? — голос не содержал в себе ни грамма приветливости.
- Мамочка, это Василий! — пропела девочка. — Можно. он поживет с нами? Ему, наверное, негде жить... Мааама, ну пожалуйста...- Личико Лизы и ее тоненький тембр были столь умоляющими, что, поколебавшись несколько минут, мать сдалась.
- Хорошо, дочка, пусть живет. Только в твоей комнате, а то, знаешь, я не очень люблю, когда чужие шастают по всему дому. — Лиза просияла и распахнула дверь к себе в апартаменты...
Я старался тщательно соблюдать все правила проживания, в основном целыми днями валялся в Лизанькиной комнате на диване, и поначалу на кухню и по прочим надобностям выходил только тогда, когда строгой родительницы моей возлюбленной не было дома или же она запиралась в своем кабинете. Потом и ее суровое сердце смягчилось, и она стала привечать меня, как родного. Так прошло почти два спокойных года, как вдруг...
Лизина мама, вполне еще эффектная и привлекательная, нашла себе друга жизни. Холеный толстоватый брюнет стал частенько захаживать в наш дом (а теперь я с полным правом мог называть это и своим домом, да, да!), и при взгляде на меня почему-то постоянно начинал чихать и, морщась, отворачивался. Я недоумевал — чем я так не приглянулся ему? Я ведь живу у Лизы, а он ходит к ее матери. Лизе мамин друг тоже не особо нравился, но привыкшая к постоянной дисциплине девочка не высказывала внешнего раздражения, а только лишь иногда, лежа со мной на диване, тихонько плакала в кулачок.
В один из сумрачных дней Лизанькина мама пришла домой в нарядном белом костюме, с огромным букетом роз, и с маячившим за спиной брюнетом.
- Лиза, дочка, поздравь нас с дядей Витей, мы поженились, и теперь он будет все время жить с нами! — ликующим сопрано оповестила мама девочку и меня.
- Дда, — выдавил брюнет, — вот только ваш Василий... Мы с ним не уживемся. Ну сами видите, — он демонстративно чихнул. — Придется найти ему новое место жительства. — Мама, умильно посмотрев на супруга, согласно закивала, как китайский болванчик.
Лиза зарыдала, кинулась в комнату, я в полном недоумении продолжал торчать посреди прихожей. Мама метнулась вслед за дочерью и о чем то долго говорила с ней. До меня долетали обрывки фраз "....так надо....все равно ты поступаешь в Гнесинское, тебе не будет дела до него... А ему все равно, с кем жить...Я люблю Виктора и хочу
добра...А летом мы поедем в Италию, ты же хотела?..."
Слова Лизы тонули в рыданиях, и я не мог разобрать ее ответов. Брюнет же, приотворив чуток входную дверь, недвусмысленно подтолкнул меня к выходу.
- Проваливай-ка отсюда, терпеть вас, альфонсов, не могу, — его приятное холеное лицо вдруг преобразилось в крысиный оскал. — Проваливай, пока с лестницы не спустил!!! — И, подкрепляя слова делом, он замахнулся на меня увесистым чемоданом.
Пришлось убираться подобру-поздорову. Я выскользнул на
улицу и с тоской поглядел в сторону Лизанькиных окон. "Сейчас все уляжется, и Лиза позовет меня обратно." Я ждал до утра, замерзая от холода на мокрой скамье. Никто не позвал и никто не распахнул дверь.
Так меня предали в первый раз.

Вика.

Прошлявшись пару дней по промозглым улицам, проголодавшись и промокнув до нитки, я в полном отчаянии привалился к стене какого-то супермаркета, в довольно позднее время блиставшего разнообразной иллюминацией. Поесть бы. Да где ж взять еду, хоть какую-то? Я попытался было заглянуть в ближайший мусорный бак, но тотчас же был с позором изгнан местным бомжем, вдобавок сильно пнувшим меня ногой прямо в самое чувствительное место...От тоски и боли я затянул грустную песню, зная, что поющим нищим подают куда охотнее. Я сидел на грязном заплеванном асфальте и заунывным голосом выводил столь же заунывную мелодию. Если бы у меня еще были слезы, то они бы заполнили самое большое море в мире.
- О Господи! — резкий голос раздался прямо рядом. Я поднял голову и увидел сногсшибательную красотку лет девятнадцати, в модной одежде и на высоченных каблуках. — Ты, наверное, голоден? Господи, миленький, пойдем скорее со мной! У меня дома полно еды. а я на диете, накормлю от пуза, потом помоемся, потом к стилисту сходим, к врачу, проверим твое здоровье — она щебетала не переставая, уверенными шагами направляясь к навороченной иномарке. — Запрыгивай, лапусик, сейчас Викусик тебя спасет!
Дом у Викусика оказался полной чашей. Через пару часов я уже развалился с мерно урчащим животом, набитым разными вкусностями из ее башнеобразного холодильника. После принятой ванны я ароматно пахнул, разноцветные глаза обозревали гламурную обстановку небольшой студии, где обреталась моя новая пассия.
- Пусюлечка, ты такой очаровательный — плюхнулась со мной рядом на диван Вика, с порыве страсти и умиления целуя меня во все места. "Вот оно, блаженство" — я расслабленно растянулся на огромной кровати.
С Викой я прожил без малого пять лет. Она была фотомодель, потому постоянно носилась по всяким модным тусовкам, и почти всегда брала меня с собой. "Мой пупсик ужааасно, ужассно не любит одиночества!" — стрекотала Вика, нежно гладя меня по голове наманикюренными пальцами. — "Смотрите, какой он душка! Пусюнечка!" — и тут же лезла ко мне целоваться. Ее подруги восхищенно цокали языками и, как мне казалось, втайне завидовали Викусику. Дни сменялись один за другим пестрым калейдоскопом. Если не считать некоторого утомления от посещения гламурных мероприятий, я был просто счастлив. У меня был персональный стилист, персональный врач, мою шею украшал изящный золотой медальон, все мои прихоти выполнялись "на раз-два", я был окружен просто неземной любовью и лаской. Чего еще желать настоящему мужчине?
Счастье кончилось в один миг, когда Вика, в очередной раз прилетев из агентства, с радостными воплями кинулась ко мне.
- Пусюнечка, прикинь! Я подписала контракт с французами ! На два года! Меня будут снимать для "Вог!" Я буду работать с лучшими модельерами! Я еду в Париж, Пусечка, это город моды и красоты, это моя мечта!
«Неплохо так, я поеду в Париж", — размечтался я, преданно глядя в глаза своей благодетельнице.
- Ой, пусенька, только забыла сказать, документы оформлены только на меня, а тебя с собой мне везти нельзя, такие порядки у них, так что пока пару лет поживешь у моей двоюродной тети Ады. А я буду часто-часто приезжать и часто-часто звонить, да, лапсик! — Она в экзальтации болтала и прыгала по комнате, не замечая, что в моих глазах вдруг заплескалась та же пронизывающая тоска, какая поселилась во мне в день расставания с Лизанькой. Тоска была так тяжела, и я так боялся ее разлить повсюду, что уставился в окно, не желая выдавать своих чувств.
Наутро приехала благообразная старушка, и Вика, щебеча что-то про Париж, мечты и чудо, препоручила меня своей родственнице. Препоручила так, как будто отдает на хранение ценную, но все же вещь. Неодушевленный предмет. Я уходил в вечерней мгле вместе с тетей Адой и молчал...А тоска все плескалась, и места ей во мне уже не находилось.
Так меня предали во второй раз.

Ада Львовна

Старенькая тетушка Вики жила в давно аварийном четырехэтажном доме на северо-западе. Соседкой ее по коммуналке была вечно поддатая уборщица из школы неподалеку, жившая вместе с маленьким сыном-инвалидом. Ребенку было семь лет, он перестал говорить после того, как его пьяный папашка на его глазах зарезал кухонным ножом своего собутыльника. Папаня отправился в места не столь отдаленные, маманя запила, несчастным малышом никто не занимался.
Паренек частенько заходил в нашу с тетей Адой чистенько убранную бедноватую комнатку, и молча брал какую-то книжку с многочисленных полок. Ада Львовна покупала мальцу на свою небольшую учительскую пенсию чуть-чуть сладостей, и это были все радости в его жизни.
Мой комфорт тоже поубавился. Тетя Ада была весьма и весьма небогата, потому в рационе моем уже не было дорогущей еды из дорогущих магазинов. Ел то же, что и старушка — немного гречки, стакан кефира. Но к чести Ады Львовны, она понимала, что на одном зерне мужчина, такой как я — долго не протянет. потому всегда старалась купить на рынке хоть немного свежего мясо и столь любимой мной печенки, даже отказывая в чем-то себе самой.
- Ешь, Васенька, — приговаривала она, наполняя мою посуду ароматным варевом. — Тут много витаминов, очень полезно...
Роскошь кончилась, и текло бы такое мирно-тихое скромное существование еще бы долго, если бы не случай, сделавший в короткий миг меня знаменитым на всю страну.
В ту ночь я проснулся почему то в совсем неурочное для себя время. Проснулся от едкого противного запаха, который заполнял. казалось, всю квартирку. Я не мог толком вспомнить этот запах, но нутром чувствовал — это запах смерти.
Тетя Ада мирно спала, когда я рывком сдернул с нее одеяло и стал изо всех сил тащить сначала за руки, потом за ноги. "Ада, Ада, вставай, беда, беда!" — крик застревал в гортани.
- Васенька! — спросонья воскликнула старушка. — Что случилось, что ты меня... И тут тоже принюхалась и ахнула. — Боже мой, газ! Утечка! Говорила же в ЖЭКе, что у нас газовые трубы надо менять! — Она засуетилась, надевая ватный шлафрок и войлочные ботики. — Скорее, Васенька, надо вытащить Машу с Димочкой! — Ада ломанулась к соседям, забарабанила в дверь. Через минуту на пороге стояла заспанная нетрезвая уборщица Маша, за ее спиной маячил силуэт паренька.
- Газ, Маша, хватай сына и на улицу! — Ада чуть ли не пинками вытурила алкоголичку с ребенком из квартиры, я же несся за ними следом. Лишь только мы вышли во двор. как сзади всполыхнуло зарево, раздался жуткий грохот и нас всех отбросило в снег. Завыли сигнализации окрестных машин, из горящего здания раздавались дикие крики...
Через полчаса вокруг обрушившегося наполовину дома уже были в большом количестве разные люди, отдавались какие-то приказы, все сновали туда-сюда, бежали санитары с носилками, журналюги (ну а куда без них?) вовсю стрекотали камерами и все время совали под нос Аде Львовне и протрезвевшей внезапно Маше под нос свои микрофоны.
- Нас спас Василий. Он нас разбудил и мы спаслись. Мы живы благодаря ему. — твердила без остановки тетя Ада, Маша согласно мотала головой, а маленький Димка, протянув ко мне, измазанному в грязи и тоже жутко перепуганному, тощую ручонку и вдруг... четко произнес:
-Василий. Хороший.
Маша рухнула в обморок, снова забегали врачи, стойкая Ада Львовна объясняла акулам пера и телекамер, что "мальчик заговорил, а до того четыре года молчал!".
Наша история стала темой для аж нескольких новостных программ, нас приглашали в пару скандальных ток-шоу, моими фото был забит весь Интернет, газеты надрывались заголовками "Отважный спаситель целой семьи!"
"Героический Василий вытащил из пламени своих соседей! "К выжившему в катастрофе мальчику вернулась речь! Его первые слова "Василий хороший!"" ну и так далее... А правительство города, которое журналисты просто затерроризировали за взрыв аварийного строения — выделило выжившим после катастрофы (а таких было меньше десятка, включая и жителей нашей квартиры) новое жилье в зеленом районе.
Жизнь продолжается. Уже два года я и Ада Львовна наслаждаемся общением в светлой однушке современного дома, Дима полностью выздоровел и сейчас говорит не хуже сверстников, Маша бросила пить, нашла нормальную работу... Вика так и не появилась, только пришло одно письмецо, что она вышла замуж за француза и остается жить в Париже. Так что я остался с тетей Адой навсегда.
Меня зовут Василий.
Мне уже девять лет, я обычный пушистый КОТ с разноцветными обворожительными глазами. Я ни единого дня не работал, а жил лишь на иждивении у женщин. Две из них предали меня, а с третьей мы счастливо проживем нашу старость.

#oezzfh

4 comments recommend bookmark subscribe